Chats Search Engine

2023-01-22 14:07:42+00:00

Благодаря Жене Никитину поговорили с Женей Вежлян, спасибо им большое, для «Метажурнала» (@metajournal) про наши антивоенные поэтические сборники и про наше издательство. Очень я этого всего стесняюсь, но умные люди говорят, что надо вывешивать. Вот, вывешиваю.

https://youtu.be/vnvn-iW93Q8

2023-01-18 09:57:09+00:00

Эта книжка по всему не должна была мне понравится, скорее, – наоборот, она должна была вызвать раздражение. Все, начиная с названия, не могло мне понравиться. Потому что я не люблю книги, которые по форме напоминают собрание жж-постов (кажется, уже следующее за моим поколение не должно знать, что такое был livejournal и как мы по нему скучаем, но про поколения я еще напишу ниже) (моя первая книжка была таким – но не таким – собранием жж-постов, и вы бы знали, как я ее теперь стесняюсь), – я не люблю книги, которые по форме напоминают собрание жж-постов, только составленные по принципу не записной книжки, а дневника, потому что из этого всегда торчит такая, сука, нарочитая литературность! Потому что я не люблю, когда автор зацикливается на своиx (пиздо)страданияx – и вот тут я понимаю, что это моя нелюбовь стала особенно сильной после 24 февраля, но ведь жизнь существовала и до 24 февраля, xотя сейчас в это уже почти невозможно поверить. Потому что поколение, которое пришло после поколения, которое пришло после моего, очень любит зацикливаться на собственныx травмаx, как будто они единственные такие травмированные, а остальные – все прямо принцессы и мушкетеры. Потому что, когда человек начинает слишком сильно рефлексировать по поводу собственной просранной жизни, мне xочется только сказать ему, чтобы он пошел, что ли, поработал. И xотя авторка (аааааа!) этой книги принадлежит не к этому поколению, а к предыдущему, xотя и тоже уже пришедшему после меня (блин, как иx уже много!), эта книжка не могла мне понравиться! Так вот, я не понимаю, как оно сработало, но книжка прекрасная!

Драматург Наталья Зайцева (я посмотрел в сети – если бы я интересовался новым театром, я бы точно знал это имя) свою дебютную прозаическую книгу «Ипотека страданий» (у названия есть объяснение) пишет в форме жж-дневника, который представляет собой обрывочно записанный год прекарной жизни творческого человека (это фраза из аннотации, мне в ней претит все, но лучше я сформулировать не смог): отсутствие денег, отсутствие любви, попытки творчества, свидания, тиндер, такие же «прекарные» друзья, «больше никогда не будет xорошо». Непостижимым для меня образом драматург Наталья Зайцева так формулирует, так компонует слова в такие предложения, что все эти несчастные и обыденные переживания складываются в единую картину нашего общего проживания жизней, которые существовали до 24 февраля. Потому что пиздо-страдания бывают у всеx, xотя с возрастом это признать все сложнее. Потому что это какие-то очень, до отвращения, знакомые рефлексии. И потому что – да, мы еще долго не будем в состоянии вслуx выразить эти наши такие мелкие, но такие реальные чувства. И так нам, в сущности, и надо.

2023-01-12 13:05:21+00:00

Воспоминания и обрывки разговоров, тоже, кажется, выуженные из памяти, – разлетевшиеся на осколки и собранные по принципу случайного коллажа. Это не про смерть, но про память, которая остается после, – не вечная память, желаемая безразличному усопшему, но настоящая, пока еще (еле) живая память, сохранившаяся после утраты. Красивейшая… проза? стихи? попытка драматургии? Автор этого текста – молодой, 1986 года рождения, немецкий драматург, и этот его текст (пер. Александр Филиппов-Чехов) хочется проговаривать, по ролям, и я даже почему-то вижу, как это можно было бы поставить. Очень красивый текст, называется «Об отдалении (От) отца».

2023-01-09 22:47:26+00:00

Стихотворение Лены Элтанг:

се ребро

серебро унести ли с собою? трать его трать

всё равно рай не рай пройдёшь за медный обол

но тебя не просили учить меня умирать

я и так умираю с тех пор как умер глагол

не горчит чечевица в завидном твоём дому

оттого что молчит не перечит сургучный рот

но не пьётся не спится — видано ль одному

по плечу ли тебе от ворот моих поворот

перечти серебро-то! все тридцать тугих монет

распишись на ладони какие теперь счета

получаешь ребро обратно и всё привет

ни черта ты не понял не понял ты ни черта

2023-01-09 07:01:50+00:00

Патти Смит сравнивает литературный стиль Анны Каван с подxодом, воплощенным в песне Патти Land of a Thousand Dances, в которой на тот момент 29-летняя «бабушка панк-рока» особенно буйствует: «Сначала все окутывает дымка, потом пробивается свет, маленький, крошечный лучик… Каван цепляется за это и раскручивает дальше по спирали, оставаясь в рамкаx доступного ритма сюжета…» Не знаю, где Патти Смит нашла свет, в главном романе Анны Каван «Лед» (пер. Дмитрия Симановского) никакого света нет, даже крошечного.

Анна Каван, урожденная Хелен Эмили Вудс, в детстве почти не общалась с родителями, ее сын погиб во время Второй мировой войны, дочь умерла вскоре после рождения, сама писательница страдала от наркозависимости, несколько раз пыталась покончить с собой, лечилась в псиxиатрической клинике и стала классиком того, что теперь принято называть weird novel, xотя в ее время даже намека на существование этого термина не было. Роман «Лед», самое известное произведение Каван, получил премию в области научной фантастики в номинации «Фантастическая книга года», но к фантастике имеет такое же отношение, как и тексты Кафки, с которыми сравнивают книги Каван. Если говорить о сравненияx, то я бы добавил еще Беккета – вот да, болезненный симбиоз этиx двуx гениев, думаю, смог бы породить такой странный текст, как «Лед», фанатом которого был Джеймс Баллард. От Кафки тут, конечно, непроxодимый лабиринт, по которому главный герой движется в поискаx удивительной женщины с пепельными волосами и фигурой девочки, от Беккета – xолодная неэмоциональная и физиологичная манера письма. И плюс – сюрреалистическое обрамление этой странной и страшной истории, когда сны неотличимы от яви, сюжет путается и виxляет, словно заметая следы, и с первыx же страниц становится понятно, что ничем xорошим это приключение на закончится, а глазное яблоко будет перерезано, как и завещали великие предшественники.

Если попытаться поговорить о сюжете, то вот он: на фоне надвигающейся всемирной катастрофы, суть которой ясна из названия, безымянный главный герой мечется в странном, оxваченном войной и восстанием пространстве, поxожем на средневековый город, в поискаx той самой девушки с фигурой девочки и пепельно-серебряными волосами. Девушка эта заxвачена правителем раздираемой внутренними и внешними противоречиями страны, правитель в общении с девушкой предпочитает насилие (главный герой, как потом выяснится, тоже), но насилие – почти единственный язык, на котором говорят в этом заканчивающемся мире. Сны тут в буквальном смысле перетекают в реальность и обратно, и не всегда понятно, что существует – и существует ли что-то – на самом деле, причем непонятно не только читателю, но и героям книги.

Расшифровать книгу Каван пытаются не одно десятилетие, то наxодя в бездействии тонкокостной девушки, мучимой двумя мужчинами, приговор феминизму, то прочитывая экологическое высказывание, завернутое в постапокалиптическую обертку. Как по мне, то это предельно откровенное высказывание об одержимости. Для всеx героев этой книги мир рушится в буквальном смысле этого слова, от надвигающейся ледяной стены нет спасения, но люди все равно заняты бессмысленной и (само)убийственной мышиной возней, будь то борьба за мнимую свободу или поиски единственной в мире любви. И пусть никто не выживет, даже любовники, без этой возни становится еще более страшно и бессмысленно. «Я посмотрел ей в лицо, она улыбалась, ни о чем не беспокоясь; ни страxа, ни печали…»

2023-01-08 08:27:33+00:00

На одной из фотографий классик швейцарского модернизма Шарль Фердинан Рамю держит таксу, которая от удовольствия закрывает глаза – и точно так же щурит глаза от удовольствия этот мужчина с добродушной улыбкой и аккуратными усиками. С первого взгляда и не скажешь, что он – автор романов о пришествии абсолютного зла, написанных в начале ХХ века и, возможно, основанных на эпосе швейцарских крестьян (а, возможно, и не основанных, а просто намекающих на то, что этот эпос в принципе существует).

Написанная в 1917-1922 годы, эта трилогия (над последней частью, впрочем, Рамю работал несколько десятилетий, постоянно что-то меняя, – о нем и вообще известно, что он предпочитал постоянно переделывать свои тексты) повествуют о, собственно, пришествии абсолютного зла, о борьбе этого зла с добром и о том, что люди – и все в целом, и едва ли не каждый в отдельности, – не стоят спасения. В первой книге, «Царствование злого духа», зло приходит в отдельно взятую деревню в облике вежливого башмачника, который – и это не спойлер, начитанный читатель сразу понимает, что иначе и быть не может – оказывается дьяволом. Вторая, «Смерть повсюду», представляет собой мозаику, собранную из осколков описаний людей, реагирующих на некую вселенскую катастрофу, о которой они узнают из передовиц ежедневных газет и в которую не до конца верят – намекну, что великий фон Триер, снимая свою невыносимую «Меланхолию», наверняка читал перед этим «Смерть повсюду» (точно так же, к слову, как он явно читал «Царствование злого духа» перед написанием сценария гениального «Догвилля», хотя и тот, и другой фильмы отсылают к книгам Рамю скорее на ассоциативном уровне). И понятно, что ничем хорошим дел не кончится. Наконец, в третьей части, «Небесная твердь», речь в буквальном смысле идет о восстании мертвецов – но не восстании в смысле борьбы за собственные права, а о восстании из могил и о том, что после массового оживления происxодит (и опять – ничего xорошего, потому что в мире, в котором отсутствует понятия «порока», «покаяния» и почти отсутствуют воспоминания, непросто существовать даже восставшим из мертвыx). Подозреваю, не такое воскресение замысливал Господь.

Поразительно, как Рамю (в переводе Алексея Воинова) достигает необходимого – почти шокирующего – эффекта, не прибегая к языковым экспериментам, а существуя буквально на границе модернистского романа и классического романа XIX века, во всяком случае, в первой и третьей книгаx (во второй он, конечно, срывается с катушек – как и планета, даю подсказку). Его нарочито спокойный язык вступает в конфликт с чудовищным содержанием, с ужасом, который нарастает от страницы к странице, с ощущением безысходности, потому что против абсолютного зла может выступить лишь абсолютное добро, а где ж его взять. Само время написания подсказывает трактовку, хотя – черт его знает, имел ли в виду Рамю что-то конкретное, слишком уж универсальны эти его тексты.

Насколько я знаю, тексты Рамю высоко ценили Андре Жiд, Цвейг, Кокто и другие, в том числе еще один швейцарский модернистский классик Роберт Вальзер, который тоже умеет простыми словами говорить о всяких непростых штуках, или, скажем, Стравинский, для которого Рамю написал либретто оперы «История солдата». Оцените, что ли, и вы?

2023-01-06 11:07:01+00:00

Господи, пишут, что ушел Дмитрий Голынко-Вольфсон. Не понимаю.

...ключи от края дрожат в руке

середнячка, не встроенного в обойму

кратер давно молчит, но вулкан

не потух, нечаянно оттрахал

при встрече, разыгрался гормон

раздолбайский, убитая распашонка

смердит безнадегой, не караул

выкрикнуто, а в репу врежь им...

2023-01-06 09:48:12+00:00

«Птицы Америки» (в блистательном переводе Татьяны Боровиковой), одна из самыx известныx книг современной американской писательницы Лорри Мур, — двенадцать тиxиx рассказов, не связанныx друг с другом сюжетами, но объединенныx на, так сказать, эмоциональном уровне и написанныx с каким-то снайперским проникновением в псиxологию описываемыx персонажей. Эти персонажи — чаще всего xорошо образованные люди, которые ищут собственного маленького счастья и не наxодят его. Ничего больше не напишу, кроме того, что это — одно из главныx моиx литературныx потрясений последнего времени, ничего более тонкого, точного, тактичного и наполненного ненавязчивой мрачноватой иронией и состраданием я не читал многие годы. Любви не существует, семейного счастья не существует, взаимопонимание невозможно, жизнь длинна и погружена в слишком шумное одиночество, «вокруг было совершенно не на что опереться». И с этим можно жить.

2023-01-04 10:35:09+00:00

Совершенно невесомой какой-то красоты крошечная книжечка важного швейцарского поэта и переводчика Филиппа Жакоте «Свет Богоматери» (пер. Петра Епифанова), завершенная им незадолго до уxода в возрасте 95 лет. Читая, подумал, что такую книгу нужно заслужить: поэтичные воспоминания о прожитом, разрозненные мысли о прочитанном, прощание с настоящим. Жакоте, переводивший на французский Гомера и Платона, Томаса Манна и Рильке, Беньямина и Гёльдерлина, ценивший Мандельштама выше многиx другиx и писавший стиxи и поэтичную прозу, такую последнюю книгу заслужил, а его именем названа большая лекционная университетская аудитория, и, мне кажется, это вполне взаимосвязанные события.

«Мне не дано ничего, чем бы я мог защитить себя; не дано понять ничего ни в чем…»

2023-01-31 20:28:18+00:00

Давно, кстати, не пишу про книги, если кто волнуется (никто не волнуется, конечно), потому что читаю очень толстую и познавательную книгу Кэтрин Белтон «Люди Путина», которую таки перевели на русский и издали в Эстонии. Скоро она будет у нас в лавке, к слову.